Не войти два раза в одну реку, не вернуться два раза в один и тот же город. Меня встретил совсем другой Талиг и другие люди. Я как будто выпал из прежней жизни, оказался на обочине. Всегда смеявшийся над теми, кто женат на политике, я вдруг оказался на их месте.
Смятение... Это слово, которое полностью описывает моё состояние в те дни.
Коронация Елены, теперь уже Оллар. Ричард Окдел и Генри Рокслей, отказавшиеся приносить присягу. Неужели это я пытаюсь насмешничать над ними? Неужели это я так рьяно критикую политику Окделлов в Надоре, а затем арендую у Ричарда часть его земель, чтобы заняться добычей стали? Не верю, не хочу верить! Прежний Марсель не был таким расчетливым и холодным, он ко всем людям относился без неприязни! Но забыты карты и победы на любовном фронте. Я помогаю участникам заговора против Штанцлера, обыскиваю его кабинет, лжесвидетельствую, заставляю юного Окделла предавать свои идеалы…
Талиг, сколько предательств, сколько подлости совершено во имя любви к тебе? Сколько разорванных отношений, сколько растоптанных судеб! Мне страшно. Я пытаюсь найти поддержку в тех, кого считал своими самыми близкими людьми.
Шарлотта, которая была для меня ближе всех братьев вместе взятых. С которой мы всегда придумывали шалости. Милая сестра, переодевавшаяся мальчиком, которую я представлял всем, как нашего дальнего родственника. Зелёно-чёрное платье, которое я всегда краем глаза ловил на любом балу. Моя милая маленькая сестрёнка теперь жена. Она ведет хозяйство и ждёт мужа, возможно, скоро она станет матерью. Шарлотта, сердце моё, чуть не погибшая во время восстания в Сэ. Шарлотта, чей роман с Лионелем я так решительно прервал. Ради сохранения её чести, ради того, чтобы Савиньяки позаботились о моей сестре. Да какая разница, ради чего?
Дженнифер Рокслей, которая всегда была моим другом, которая относилась ко мне с голубиной нежностью, которую я готов был защищать от всего мира. Ничего не изменилось между нами, просто я увидел её глаза в тот миг, когда она смотрела на своего упрямого, безрассудного, бескомпромиссного мужа Генри. Она была готова пойти с ним до конца. Даже в Багерлее. Дженнифер никогда не смотрела ТАК на меня.
Марианна, всегда казавшаяся мне такой легкомысленной и красивой. Просто фарфоровая кукла, а не женщина. Марианна, которая неожиданно оказалась такой хрупкой и трогательной, такой живой и настоящей. Марианна, невеста Лионеля Савиньяка.
Арно, друг детства, с которым всегда легко и весело. Кто всегда будет смотреть на мир глазами честного, благородного, справедливого мальчишки. Никогда не забуду, как он смотрел на меня, когда я уговаривал его лжесвидетельствовать против Штанцлера. И то, с какой болью он сказал мне: «Давай я лучше пойду и застрелю его». Как, как я могу после этого мечтать о дружбе? Нет и нет.
Никто и никогда не увидит больше Марселя настоящим. Я буду еще не раз выставлять себя смешным и нелепым, буду литрами пить вино и рассуждать о женщинах и новых рубашках. Лишь бы больше никогда не дать заметить под этой маской меня настоящего, невидеть такого горького разочарования. Помнится, я клялся в том, что никогда не стану похожим на Рокэ. А теперь учусь у него. Учусь держать лицо и казаться безрассудным. Я очень прилежный ученик.
Я смотрю на закат до рези в глазах, до боли, до слёз. И мне больше не страшно выглядеть сентиментальным дураком. Не страшно казаться неуклюжим, немужественным, боящимся вида крови, не умеющим плавать. Не страшно, что надо мной снова будет по-доброму потешаться Катарина, которая намного более стойко переносила тяготы походной жизни.
Мне страшно, что прежний Марсель умер, а этот, новый, мне совершенно не нравится. Смелый, дерзкий, расчетливый. Он может быть сильным человеком, может вызывать восхищение (и ещё будет, я уверен). Но он не стоит любви.

- Я слишком стара для Вас, - говорит Арлетта.
- Ваш возраст – это только достоинство, Ваша мудрость восхищает меня.
- На мне останется весь Талиг в отсутствие Алвы и сыновей.
- Политика – не женское дело, Вы сами говорили это. Вам нужен тот, кто снова поможет Вам почувствовать себя женщиной.
- Что скажет Бертрам?
- Меня не страшит гнев отца, я уверен, что смогу объяснить ему всё. И гнева Лионеля я тоже не боюсь, - я шалею от собственной дерзости, кажется, я краснею.
- Но я не люблю Вас.
На это мне возразить нечего.
Перед войной все спешат обручиться, чтобы было, к кому возвращаться. Даже Алва, даже суровый комендант Багерлее. И только Марсель, любимец женщин, мнивший себя самым удачливым из мужчин, оказался вдали от этой любовной суеты. Лишний.
Я лишний в столице. Моё место там, на войне. Где нужно просто чётко исполнять приказы. Где нет места тонким материям.
Листок оторвался от дерева, полетел, влекомый ветром, и упал на чужую землю.