5 хоркрусов Лили Поттер, четвертый

Лили бежала по длинному коридору, забыв про страх. Ее не пугали ни мрачность каменных стен, ни пронзительная тишина (а ведь каблуки ее туфель должны были стучать почти оглушительно). Она бежала из последних сил, но не чувствовала усталости, в голове билась только одна мысли – успеть. И она успела.
Старшекурсники сбились в тесную кучку, пытаясь подбодрить друг друга. Высокие нескладные мальчишки и насмерть перепуганный девчонки – все они горели решимостью и были готовы шагнуть навстречу своему страху. А в центре стояла рыжеволосая девушка в гриффиндорской мантии с пылающим от возбуждения лицом и давала короткие указания. Она была чем-то неуловимо похожа на саму Лили – такая же миниатюрная и изящная, с тонкими запястьями и пронзительными глазами. Но вот взгляд ее был более твердым и решительным, а голос – уверенным. Лили никогда не была лидером, не умела и не любила вести кого-то за собой, скорее, наоборот – сама заражалась чужими идеями. Эта гриффиндорка напоминала Минерву Макгонагал в молодости – без криков, приказов и принуждений она не только умела заразить окружающих своим настроением, но и умела быстро ориентироваться в ситуации и давать четкие указания. Она уже закончила говорить, и теперь компания собралась расходиться, но Лили осторожно толкнула девушку под локоть и прошептала: «Джинни, зелье удачи». Рыжеволосая девчушка выудила из кармана флакон с золотистой жидкостью и заставила каждого присутствующего сделать крохотный глоток. Лили облегченно выдохнула – она успела вовремя. Теперь осталось только предупредить учителей…

Это был странный сон. Лили села на кровати, пытаясь понять, что же так удивило ее. Он не сомневалась, что видела свой четвертый хоркрус, но не могла понять, почему. Она же не получила очередное письмо. Предрассветные сумерки синим маревом заполняли комнату. Бесшумно встав, чтобы не разбудить мужа (во сне он казался совсем подростком, а еще он так хорошо, так мило улыбался), Лили поднялась на второй этаж.
- Эола, Эола! - тихо позвала она, и большая сипуха спланировала ей на руку.
Лили сгорбилась над маленьким стоиком, заваленным перьями и пергаментами, прошептала «Люмос», и торопливые строчки полетели по желтоватому листу. Дописав, она наспех привязала письмо к лапке совы.
- Альбусу Дамблдору, ответа можешь не дожидаться.
Сова мягко вспорхнула и растворилась в синих сумерках. В ту же минуту дверь тихонько скрипнула, и на пороге комнаты показался Джеймс.
- Ну вот, я думал, у тебя тайное свидание, приготовился ревновать, а оказалось, что зря, - он улыбнулся, кладя руку на плечо жены. – Ты даже тапки не надела, что за беспечность. Окна везде открыты, сквозняк. Пойдем лучше обратно в спальню, досматривать сны.
- Джеймс, мне снился Хогвартс.
- Ну и что, мне он часто снится.
- Нет, мой хоркрус… он остался там, - Лили подняла на мужа встревоженные глаза.
- Милая, а разве ты сама не сделала бы такой же выбор? Хогвартс для всех нас стал вторым домом, а дом нужно охранять. Теперь ты станешь кем-то вроде Серой Леди, разве это не здорово?
- Здорово, конечно, - немного успокаиваясь, откликнулась Лили, потеревшись щекой о гладко выбритый подбородок мужа. – Просто…
- Просто утром к нам, первым делом, прибежит Альбус с горящими, как у гончей глазами, и новой теорией о природе случившегося в зубах. Ты же его знаешь – его хлебом не корми, но дай какие-нибудь загадки поразгадывать. Тебе не кажется, что Шерлок Холмс – одно из его прошлых воплощений?
- Кажется, - фыркнула Лили, утопая в объятиях Джеймса. Тугой узел в ее животе постепенно расслаблялся.
Она позволила мужу увести себя вниз и снова легла рядом с ним. И уже на грани сна и яви она тихонько прошептала:
- Джеймс, а тебе нравятся вейлы?
Как ни странно, этот вопрос она мечтала задать ему уже давно. На выпускном балу Сириус в шутку рассказал, как Джеймс на первом курсе был влюблен в одну вейлу и хранил ее колдографию у себя под подушкой. Лили не знала почему эти слова так ее встревожили и почему она не решалась спросить у мужа раньше. Он мог притвориться, что уже спит или не расслышал вопроса. Но Джемс открыл глаза, погладил жену по щеке и ответил:
- Муни, это он был влюблен в вейлу. Даже не в вейлу – Мирлен была вейлой только наполовину. Они с Ремусом жили по соседству, их родители дружили. После… Фернира Мирлен перестала даже здороваться, делая вид, что ее прежнего приятеля не существует вовсе. Он очень страдал. Уже в Хогвартсе на первом курсе у Сириуса с Ремусом произошел небольшой спор. Бродяга утверждал, что вейлы – наполовину животные, как и оборотни, потому что не могут контролировать свою вторую ипостась. Муни же считал их сродни анимагам. Поэтому Ремус впоследствии и не решился рассказать другу о Мирлен, о которой еще долго не мог забыть. Даже писал ей письма и посылал открытки на Рождество. Но мне он признался и даже показал единственную сохранившуюся у него колдографию. В тот миг Сирии как раз вернулся в спальню, и чтобы не смущать ранимого Муни, я сделал вид, что колдография принадлежит мне. Ты ведь давно хотела мен спросить об этом, не так ли?
- Да, - чуть слышно выдохнула Лили. – Ты знал?
- Конечно. Когда Сирии на балу имел неосторожность ляпнуть про вейлу – у тебя даже глаза потемнели.
- И ты ничего мне не рассказал?
- Я ждал твоего вопроса. Мне хотелось, чтобы ты не боялась задавать мне вопросы и чувствовала, что я доверяю тебе.
- Просто, Джеймс. Просто мне не хотелось бы услышать о твоем романе с вейлой.
- Моя глупенькая девочка! Ты лучше всех вейл на свете, именно поэтому я выбрал тебя, а не кого-то другого. Я так долго ждал, пока ты обратишь на меня внимание. Просто ТАМ у нас было так мало времени. Школа, брак, рождение Гарри. В магическом мире редко события продвигаются вперед с такой скоростью. Просто тогда была война. Но теперь у нас есть время, и я уверен, что мы наверстаем упущенное. Не сразу, не впопыхах, а постепенно. Шаг за шагом.
Лили всхлипнула и уткнулась носом в шею мужа. Самого близкого, самого дорогого человека, который понимал ее саму даже лучше, чем она понимала себя. Она сотый раз, наверно, порадовалась тому, что одна частичка ее души осталась с Муни. С ранимым, добрым, трогательным оборотнем. А еще вся эта история про него и вейлу напомнила ей другую историю еще об одних мальчике и девочке, которые дружили в детстве, но чьи дороги разошлись впоследствии.

Альбус Дамблдор ждал супругов на их собственной кухне, сидя на обеденном столе и беззаботно болтая ногами в воздухе. В правой руке его была книга, посвященная драконам и драконологам, в левой – надкушенный бутерброд.
- Привет, Ал. Что, надумал к нам переселиться? Учти, у Лили до сих пор силен материнский инстинкт, так что тебе светит стать нашим сыночком.
Все трое задорно рассмеялись, и хозяйка дома начала накрывать на стол. Через минут двадцать по комнате поплыл восхитительный запах свжесваренного кофе с корицей, зелени и круасанов.
- Мммм... профто вофхитительно.
- Джеймс, милый, сначала прожуй, потом говори.
- О, старина, вижу, ты не обманывал меня насчет материнского инстинкта, - хитро прищурился Альбус.
- Наверно, именно поэтому под моей опекой теперь оказался весь Хогвартс, - с утра эта мысль не казалась такой уж необычной, и Лили продолжала так же спокойно улыбаться.
- О, милая, в этом нет ничего удивительного. Но мы отложим, пожалуй, этот разговор. Я думаю, его будет уместнее вести в более широком кругу друзей. Приходите с Джеймсом к нам на обед. Вас ждет… любопытная компания.

Компания и вправду собралась «удивительная», иного слова не подобрать. За столом с задумчивым видом сидела высокая изящная девушка с серебристыми волосами. Лили сначала даже приняла ее за вейлу, но сразу же поняла, что ошиблась – у вейл не было таких прозрачно-голубых глаз на выкате и они уж никак не могли носить сережки в виде редисок.
- Эвелина Лавгуд, - представилась девушка. – А вы, наверное, Джеймс и Лили Поттер. Альбус мне о вас рассказывал. Моя дочь дружит с вашим сыном.
- Очень приятно, - Лили неуверенно протянула руку и коснулась холодных пальцев новой знакомой.
- Эви, это Лили, да? Как здорово, что она, наконец, пришла! – затараторила еще одна леди, пожалуй, самая старшая в компании. – Мое имя – Дайлис Дервент, я двадцать лет работала в больнице святого Мунго, затем занимала пост директора Хогвартса.
Гости заполняли просторный обеденный зал, называли свои имена. Никого из них Лили не знала лично, зато о многих слышала. Эдвард Эверард – волшебник с землистым лицом и короткой черной челкой, которая придавала ему сходство с грустным пони. Чарити Бербидж – невысокая черноволосая девушка с круглым лицом и золотисто-карими глазами. Декстер Фортескью со слуховой трубкой в руках. Джеймс вспомнил, что видел его портрет в кабинете директора в Хогвартсе. Силванас Кеттлберн - высокая широкоплечая волшебница с зеленой мантии.
Затем пришли Френк и Алиса Лонгботтомы, с которыми Поттеры обедали каждую среду. Всего в гостиной Дамблдоров собралось человек двадцать. Кендра радушно приветствовала каждого гостя, ставила перед ним чашку с ароматным чаем, а Ариана без устали приносила подносы со свежим бисквитным печеньем. Когда все волшебники, наконец, были представлены друг другу и расселись по своим местам, встал Альбус. Его глаза блестели задорным огоньком, как будто он предвкушал что-то весьма интересное.
- Друзья мои. Я неслучайно решил собрать вас всех вместе.
«Еще бы этот плут что-то сделал случайно», - проворчала Дайлис Дервент, сидевшая по правую руку от Лили. Лили не смогла сдержать улыбку, а Джеймс чуть не подавился чаем.
- Вас всех, извиняюсь, нас всех объединяет одно – мы хранители Хогвартса.
На минут пять в гостиной поднялся гвалт голосов. Гости возбужденно перешептывались, но вскоре все взгляды вновь устремились на Альбуса.
- Мои дорогие! Каждый из нас искренне был привязан к Хогвартсу. Кто-то учился в этой замечательной школе, кто-то – был ее директором или учителем. Но каждый, каждый из вас оставил кусочек своей души в школе чародейства и волшебства. Думаю, это замечательный повод для знакомства. Давайте выпьем за это!
В воздухе, ко всеобщему удивлению, появились фужеры с красным вином, ровно по количеству гостей.
- Знаете, а ведь я помогал вашему сыну. А еще я, в некотором роде, ваш родственник, - заявил сидящий по левую руку от Джеймса высокий худой мужчина с тоненькими усиками и жидкой бородкой. – Позвольте представиться, Финеас Найджелус Блэк.
- Кажется, вы троюродный дедушка Джеймса? – Лили не была уверена в своих словах, но ей хотелось как-то проявить вежливость, особенно после того, как Джеймс самым неприличным образом вздохнул и закатил глаза.
- Да будет вам известно, юная леди, что моя внучка Пиния Дореа Блэк вышла за Карлуса Поттера, деда вашего мужа. А еще я прямой родственник всех чистокровных семейств Англии – Уизли, Тонксам, Малфоям. А еще состояю в родстве с Логботтомами, Краучами, Крэббами, Макмилланами, Яксли…
- А еще вы – самый занудный слизеринский брюзга за все время существования Хогвартса, - бесцеремонно оборвала Найджелуса Дайлис Дервент, заслужив благодарный взгляд Джеймса. – На самом деле, я даже иногда жалю, что бывшие директора школы могут только отдать часть своей души портретам. Мы не можем свободно разгуливать по школе и напрямую помогать ученикам.
- Говорите за себя, дорогая, - буркнул оскорбленный в лучших чувствах Найджелус и отвернулся к Силванас Кеттлберн. – эта самая выскочка и зазнайка, подруга вашего сына, Лили, умудрилась прихватить с собой мой портрет, когда они шатались по лесам…
Весь вечер прошел в разговорах. Найджелус подробно рассказал о тех временах, когда Гарри, Рон и Гермиона искали хоркрусы Волеморта. Эвелина Лавгуд вспомнила, как подсказала Луне идею поехать в Министрство на фестралах, когда члены Ордена Дамблдора кинулись спасать Сириуса. Силванас Кеттлберн – о том, как во время битвы за Хогвартс помогала каждому из слизеринцев покинуть место сражения. Находяся рядом с этими волшебниками, Лили уже не чувствовала себя странной или ненормальной. У нее возникло ощущение, что все они – члены тайного ордена, объединенные одной общей целью.
- Альбус, а можно вопрос, - неожиданно обратился Джеймс к сидящему в отдалении Дамблдору.
- Да, конечно.
- Скажи, все эти люди и моя жена… как им быть дальше? Ведь часть души, оставшаяся в школе, никогда к ним больше не вернется? Или я чего-то не понимаю?
- Думаю, что ты прав, - задумчиво ответил Альбус, поглаживая ворот парадной лиловой мантии. – ЭТА часть души каждого из них слишком привязана к замку. Она не ощущает дискомфорта от того, что оторвалась от первоначальной составляющей, она помнит все, что происходило с ней до этого, но не переживает это столь же ярко. Для нее вся прошлая жизнь – как сон или фильм. Не вызывает эмоции, почти не вызывает. Это похоже на посмертное существование приведений. Что же касается того, как жить дальше… Я не думаю, что об этом нужно беспокоиться серьезно. Я уже говорил, что подобного рода хоркрусы – это самая светлая магия. Она не способна причинить вреда тому, на кого направлена. Просто две составляющих души Лили стали отдельными существами, отчасти похожими, но это сходство будет все больше стираться, потому что опыт у них будет разным. Единственное, что душа-хранительница Хогвартса забрала у твоей жены – это боль. Наверно, Лили не могла жить спокойно, не зная, что происходит с тем местом, которое она считала своим домом. А теперь – сможет.
- Дорогой Альбус, это утверждение чертовски верно для каждого из нас, - заявил Эдвард Эверард, и остальные волшебники, которые ловили каждое слово Дамблдора, согласно закивали.
Джеймс украдкой взглянул на свою жену. Она выглядела удивленной и обрадованной. И в то же время, на самом дне ее глаз затаилась тревога. Лили смотрела в свой бокал с вином, как будто на его дне пыталась прочитать ответ на какой-то невысказанный вопрос.

@темы: творчество

---

письма и разговоры, часть 2

«Доброго тебе дня, Лили!
Вот и пришло мое время возвращаться. А это значит, что у твоей сестры все хорошо. Если б тебе довелось встретить свою сестру, могу спорить, ты бы ее не узнала. Куда только подевалась некрасивая, вздорная женщина? Теперь особенно ярко бросается в глаза ваше с ней сходство, как это ни странно: тот же рост и фигура, тот же мягкий овал лица. Знаешь, теперь Петунья даже двигается по-другому, как-то легко-легко, будто ее ничто на земле не держит. Я уж не говорю про ее манеру одеваться – все эти дурацкие застиранные халатики и деревенские платьица канули в небытие, уступив место элегантным костюмам. Теперь она даже сама себя воспринимает по-другому. Соответственно, и ведет себя тоже иначе.
Итак, живет твоя сестра теперь на Набережной Виктории, купила небольшую квартирку с огромными окнами. Кажется, у нее появилась стойкая аллергия на загородные дома вместе с садами и клумбами. Работает она флористом и, надо признаться, работать у нее получается все лучше и лучше. Первые три месяца стажировки прошли на ура, теперь ей даже подняли зарплату, и она сразу записалась в театральную студию. Три дня в неделю Петунья занимается у одного замечательного режиссера, которого я ей посоветовала. Конечно, в ее возрасте профессиональной актрисой уже не стать, но это ее ни капельки не смущает. Через четыре недели у нее первое выступление – в одной местной школе. Петунья там будет играть Снежную Королеву, по этому поводу мы с ней постоянно шутим.
У твоей сестры появились новые друзья. Точнее, даже не «новые», а «первые в жизни». Это адвокат по бракоразводным процессам, который помогал ей без лишних истерик расстаться с Верноном (кстати, этот Принстон – симпатичный мужчина, на пять лет старше Петуньи, вчера он пригласил ее в кафе), Анита – помощница флориста, Роузи-соседка и еще три женщины и двое мужчин, с которыми она вместе занимается в театральной студии.
Но чем Петунья действительно может гордиться – так это своими отношениями с бывшим мужем и сыном. При разводе Вернон проявил себя как… как… у меня просто слов нет! Он устраивал Петунье истерики, шантажировал – боялся, что развод плохо повлияет на его репутацию. К тому же, теперь его некому стало обстирывать, некому готовить. Вот он и взбесился. Но твоя сестра держалась с холодным достоинством и лишь изредка позволяла себе поставить его на место. Кажется, после этого он проникся к ней уважением. Они даже могут общаться спокойно. А общаться им приходится нередко, ведь Дадли очень скучает по маме и старается как можно чаще с ней видеться. Кажется, он что-то начал осознавать. Они с Гарри даже обмениваются открытками по праздникам. Но это уже совсем другая история.
Последнее, о чем я хотела тебе рассказать – так это о том, что Петунья сменила фамилию. Теперь она снова Петунья Эванс».

- Дорогая, ты скоро?
-Уже иду! – крикнула Лили, дочитывая последние строчки письма, которое снова исчезло в ее руках.
Вот и вторая часть души вернулась к ней. Где же сейчас остальные три? Осознав, что задала этот вопрос вслух, она слегка покраснела. Не стоит лукавить даже перед собой – она ЗНАЛА, где остальные. Поэтому с таким нетерпением ждала этих писем. Особенно одного из них.
После того, как пришла первая весточка, она стала видеть во сне Гарри. Это были самые счастливые сны в ее жизни! Гарри в алой квиддичной мантии парящий над полем, Гарри в строгой синей мантии, ведущий к алтарю задорно улыбающуюся гриффиндорскую девочку с нежными именем Джинни. Ее мальчик, ее сын, совсем уже взрослый. И Джемс сказал ей, что подобные сны иногда посещают и его тоже. А вот теперь ей будет сниться Тунья.
Поправив пояс на платье и воткнув последнюю шпильку в высокую прическу, Лили поспешила вниз. Муж уже ждал ее, ослепительно красивый, как всегда. Давно у них не было повода одеться «на выход». Увидев Джеймса в светлых брюках и белоснежной рубашке, Лили замерла на последнее ступеньке. Дыхание перехватило от восторга. Наверно, и через сотню лет она не привыкнет к тому, что рядом с ней находится этот невероятный мужчина. Он по-мальчишески рассмеялся и схватил ее холодную ладошку.
- Вы с Гарри так похожи, - заворожено прошептала она.
- Неужели? Может быть, потом что он мой сын? – рассмеялся Джемс и погладил слегка дрожащую руку жены.
Они вышли на улицу, пересекли сад и неторопливо пошли по шуршащей гравием дорожке к соседнему дому, которого совсем еще недавно здесь не было. Легкое, будто летящее белоснежное здание с коринфскими колоннами, увитыми серебристым плющом. У чугунных ворот их уже ждала хозяйка – дорожная темноволосая волшебница в небесно-голубом платье. И все равно на фоне своего мужа Кендра Дамблдор казалась почти миниатюрной. Персиваль походил на вставшего на задние лапы медведя – не толстый, скорее, могучий, с курчавыми каштановыми волосами. За его руку крепко держалась белокурая девчушка, подростковая угловатость которой уже скоро должна была смениться женственной грацией. А впереди всех стоял… молодой человек высокого роста с длинными рыже-каштановыми волосами, убранными в хост. Нос, еще не хранивший воспоминания о двух переломах, но все такой же длинный и любопытный, и глаза, больше не затемненные очками, блестевшие ярко и задорно.
Лили не сразу узнала его – Альбус был ровесником Джеймса.
- Лили, не делай такое изумленное лицо, - фыркнул он. – Думаешь, я всегда был старым хрычом с жидкими волосами и седой бородой?
- Нет, но…
- Ал, да ты вообще почти не изменился, - с легкостью переходя на «ты», поддержал игру Джеймс.
- Зато у тебя уже первый седой волос появился, - съязвил молодой Дамблдор, пожимая ему руку. – Кстати, знакомьтесь. Это моя семья. Кендра и Персивать Дамблдор, мои родители. И моя сестра Ариана.
Голос Альбуса на миг дрогнул, но девчушка сделала несколько неуверенных шагов вперед и схватила его за руку. После стандартных приветствий все шестеро вошли в дом, оказавшийся внутри таким же светлым, как и снаружи.
Это был просто сказочный вечер – разговоры за столом не утихали не на минуту. Персиваль травил байки, Кендра рассказывала о тех временах, когда ее дети были еще маленькими, Ариана, освоившись, играл на фортепиано чудесные полонезы. Лили чувствовала, как ее израненная душа постепенно начинает заживать. Она не признавалась даже самой себе – но все случившееся с ней в прошлом оставило в душе черный след, который она считала неизгладимым. Но теперь ей казалось, что воды какой-то неведомой прохладной реки омывают пылающее сердце, нежно убаюкивают его, ласкают, как сильные и чуткие руки Джеймса. Война закончилась, и никто не погиб. И это – их общая, их разделенная победа. Пусть в жизни им не удалось исправить все свои ошибки, но здесь и сейчас это вполне возможно.
А Кендра все приносила и приносила подносы, заставленные самыми невероятными блюдами собственного приготовления, и Джемс вполголоса обсуждал с Персивалем векторы развития магического мира, и Ариана тихо пела какие-то романсы.
Альбус возник за спиной Лили почти бесшумно. Чуть заметно кивнул головой, приглашая пройтись. Лили неуверенно посмотрела на Джейсма, тот бросил на нее спокойный одобрительный взгляд. Наверняка, он догадывался о том, что у жены могут быть от него какие-то тайны. И доверял ей настолько, что позволял хранить их нетронутыми. На миг Лили задумалась. Были ли у Джеймса какие-то тайны от нее самой? Наверняка, были. Но с каждым годом их становилось все меньше. Вот недавно он рассказал ей, как на первом курсе встречался с Роминой Гривроуз, красавиецй-рэйвенкловкой. А она сама призналась ему… Не важно, в общем, призналась тоже в некоторых вещах. Просто раньше у них совершенно не было времени, не хватало опыта, чтобы понять. Но и время, и опыт приходили. Если еще в Годриковой Лощине Лили была не готова принять тот факт, что до нее у Джемса были какие-то романы, то теперь относилась к этому вполне терпимо. Сердце не начинало прыгать бешеным зайцем, а на глаза не наворачивались слезы. Нет, она ОБЯЗАТЕЛЬНО расскажет мужу обо всех разговорах с Альбусом и о том, что сейчас мрачной тенью лежит у нее на сердце. Но это будет потом. Когда все это закончится.
Альбус повел ее в сад, который уже затопили вечерние сумерки. Нежно пахла ночная фиалка, оглушительно стрекотали цикады.
- Третье, - коротко сообщил Альбус, протягивая своей спутнице очередной белый конверт с ее именем.
- Люпин?
- Да.
Они снова молча зашагали вперед.
- Ты знаешь, от кого будет четвертое?
Альбус неопределенно покачал головой и сказал:
- Я знаю, от кого будет пятое.
- Это… от…
На этот раз молодой волшебник кивнул уже уверенней. Лили споткнулась на ровном месте и промолчала. Чтобы скрыть свое смущение, она быстро надорвала конверт и пробежала глазами письмо.
- Как ты думаешь, Альбус, если бы я не вмешалась... Как бы у них всех все сложилось?
- Я не знаю. Понимаешь, в каждом из них изначально заложен свет, и ты не резко поменяла их поступки с плюса на минус, а просто подтолкнула в том направлении, в котором они и сами могли пойти. Мне кажется, ты помогла им пройти сложные этапы более безболезненно. С наименьшими потерями.
- Я тоже в это верю, - горячо откликнулась Лили. – Если бы не, то все равно что-то случилось бы в их жизни. Что помогло бы им… не сбиться с пути. Думаешь, не я одна создала эти... как их там… хоркрусы?
- О, я уверен, что не ты одна. Знаешь, у твоего Гарри есть одна удивительная подруга, Луна Лавгуд. Очень мудрая девочка. Она утверждала, что те, кто нас любит, всегда остаются с нами, просто мы не всегда можем их рассмотреть. Лили остановилась и, наконец, решилась задать вопрос, который тревожил ее с самого начала разговора.
- А что, если бы я не смогла достучаться до кого-то из них?
- Лили, твоя душа не случайно осталась именно с этими людьми. Не только они дороги тебе, но и ты дорога им.
- Да, была дорога, - эхом откликнулась Лили.
Альбус ничего не сказал ей, только ободряюще погладил по руке. Наконец, она догадалась. Они еще долго стояли так, замерев, не произнося ни слова, ощущая лишь молчаливую поддержку друг друга. Им обоим было о ком волноваться там, в прошлой жизни.

---

5 хоркрусов Лили Поттер, письма и разговоры, часть1

Письма и разговоры, часть 1

Лили проснулась на рассвете. И это было непривычно. Здесь, где не надо никуда торопиться и нечего опасаться, она позволяла себе, впервые за долгое время, спать допоздна. Повернув голову вправо, она увидела растрепанную макушку мужа и, не удержавшись, погладила его по волосам. Джеймс шумно выдохнул, но не проснулся. Лили перевела взгляд на окно, за которым только разгоралась заря. Дымчатые облака расходились по небу из одной точки на горизонте, розовый свет пытался пробиться между ними. Пару минут полюбовавшись этим восхитительным зрелищем, девушка перевела взгляд вправо, на маленькую тумбочку. Будильник показывал шесть утра. И только оторвав глаза от изящных серебристых стрелок, Лили заметила, наконец, письмо. Простой белый конверт, подписанный летящим почерком с многочисленными завитками. Всего одно слово – «Лили». То ли указание на авторство письма, то ли – на адресата.
Надрывая конверт, Лили уже знала, от кого это послание. Она подсознательно ждала этого письма со дня своего появления здесь. Первое, первое письмо из пяти.
«Здравствуй!
Я хотела написать тебе, что у нас все в порядке. У нас – это у меня и у Гарри. Он такой славный мальчик! Именно такой, каким ты себе его представляла – внешность Джеймса, а характер больше похож на твой. Только он намного, намного сильнее, чем ты (уж прости, что пишу так). Солнечный львенок, который верит в этот мир, который не знает, что такое озлобленность и недоверие. Не волнуйся – я не оставляю его ни на минуту. В его снах – пою ему колыбельные и рассказываю о Джеймсе, в реальном мире – давая почувствовать свое тепло, свою заботу.
Не скажу, что детство его было безоблачно – ты ведь и сама знаешь, в каком мире он живет. Но он со всем справился, со всем! Мы победили, но мы-то с тобой в этом ни секунды не сомневались. Не волнуйся, Лили, теперь за ним есть кому присмотреть. Рядом с ним – верные друзья и любимая девушка. Она так похожа на тебя в молодости! Такая же рыжая и отважная, так же верит в людей. Настоящая гриффиндорка. И твою внучку будут звать точно так же, как и тебя. И она тоже будет рыжей и храброй.
Ты скоро и сама все увидишь, просто мне показалось важным – самой написать».
Как только Лили дочитала последнюю строчку, письмо исчезло прямо у нее из рук. Но не успела она как следует удивиться или разбудить Джеймса, чтобы рассказать ему о сыне, как в окно тихо постучалась какая-то птица. Это была совершенно точно не сова – Лили никогда не видела таких ярких сов. Спустив босые ноги на пол, девушка бесшумно встала и подбежала к окну. Феникс, это был настоящий феникс с переливающимися огненными перьями, по-человечески умными глазами и блестящим черным клювом.
- Фуокс? – одними губами прошептала Лили.
Феникс кивнул и взлетел с подоконника, будто приглашая девушку следовать за собой. Она оглянулась на спящего мужа и каким-то шестым чувством поняла, что будить его не следует. Накинула зеленый ситцевый халат поверх ночной рубашки и босяком выскочила в сад. Солнце еще не успело прогреть землю, и утренняя роса приятно холодила ноги. Феникс сидел на спинке одной из скамеек, повернув голову на бок. Не успела лили подойти к ему вплотную, как из-за угла показался…
- Альбус! – по-девчоночьи взвизгнула она и кинулась на шею старого волшебника.
- Да, моя девочка, да, это я. Теперь я живу в доме напротив и мы будем видеться часто-часто.
- Но как…
- Я умер. Ну-ну, не стоит плакать, совсем не стоит. Это была достойная смерть. Именно такая, какую я бы для себя выбрал. Это не значит, конечно, что мне вообще хотелось бы умирать, но все же теперь я могу увидеться с дорогими мне людьми.
- Ваша мать и сестра?
- Вот именно, они. Я вас познакомлю, но попозже. И о смерти своей расскажу. Все равно Джеймс потребует от меня подробного отчета, ты же его знаешь. А мне вовсе не хочется повторять одну и ту же историю дважды.
- Что же тогда? – на лице Лили были написаны растерянность и волнение. – Что-то с Гарри?
- Ну что ты. С ним все хорошо, разве ты не получила письма? – старый волшебник лукава улыбнулся.
- Получила. Оно – от…
- Да, именно. У тебя осталось четыре хоркруса. Думаю, следующие два не заставят тебя долго ждать. Знаешь, было очень любопытно наблюдать за ними. Ведь это, в конце концов, не совсем ты. Это... отдельные части твое души, о которых ты, возможно, и сама не подозревала. Пойми, моя дорогая, они остались не с теми, кого ты больше всего любишь, а с теми, кому это было необходимо больше всего. Просто в основном эти понятия совпали.
- Это здорово! А я-то ломала голову, почему… один из них не остался с вами, профессор.
- Если бы могла, ты бы свою душу и на сто частей разделила, я знаю, - засмеялся Дамлдор. – Знаешь, это так странно – видеть тебя такой разной. Самой старшей Лили исполнилось тридцать пять лет. У нее волосы намного темнее твоих, она убирает их в строгую прическу. Но ты увидишь ее, скоро увидишь. Как только твой хоркрус выполняет свою миссию – часть души возвращается к тебе, и ты можешь увидеть все то, что она пережила со времени твоего ухода. Конечно, только в виде сна.
- Альбус, я правильно поняла… Если бы я захотела, то мы с Джеймсом могли бы отправиться дальше прямо сейчас? Мы были на вокзале, и никто не мешал нам ни купить билет, ни сесть на поезд.
- Да, милая, все верно. К сожалению, я не знаю, что бы случилось с остальными частями твоей души в этом случае. Знаешь, они ведь обладают собственной волей, они получают новый, отличный от твоего, жизненный опыт. Они меняются. Это непохоже ни на что из того, что я наблюдал раньше.
- Вам нравится наблюдать? – лукаво спросила Лили, поглаживая алое оперенье феникса, который, казалось, внимательно прислушивался к их разговору.
- Конечно. Я волнуюсь за вас. Знаешь, в какой-то момент мне даже показалось, что одна Лили не захотела возвращаться.
Дамблдор внимательно посмотрел в удивленно распахнутые изумрудные глаза своей собеседницы, так похожие в этот миг на глаза ее сына. Похоже, он нашел на их дне то, что искал, поэтому удовлетворенно кивнул и продолжил.
- Это было лишь мгновение, Лили. Скажи, а ты бы – отпустила?
Она кивнула, все так же не умея произнести ни слова. Что за странный вопрос! Каждая душа имеет право на свободу.
Минут через пять, справившись с неожиданно нахлынувшими чувствами, Лили заговорила, торопливо, будто боялась, что старый волшебник ее перебьет.
- Мне всегда казалось, что во мне живут несколько разных девушек. Иногда мне хотелось совершенно разных вещей одновременно. Например, в детстве – сладкого и соленого одновременно. И потом… одна часть моего Я была уверена, что надо первой подойти к сестре, принудительно сломать стену, возникшую между нами. Может, сказать какие-то резкие слова, в чем-то обидные. Сделать больно – но только сейчас, чтобы потом от этого стало лучше. Но победила другая часть, которая считала, что каждому нужно давать свободу выбора. И чем дальше, тем слабее становились эти голоса, эти противоречивые желания. В конце концов, сомнений уже не осталось. Я как будто стала собой. Наверно, это произошло после того, как я стала встречаться с Джеймсом.
- Понимаю. Теперь – понимаю, - медленно проговорил Дамблдор. – Так бывает у могущественных волшебников. Впрочем, не у них одних. Твоя магия оказалась настолько сильной, что остальные части твоей души не ушли навсегда, а остались. А потом ты нашла любимого человека, и ваша магия соединилась. Ты стала самой собой, и он тоже. Впрочем, о таких вещах не принято рассуждать вслух.
- Альбус, а почему вы решили поговорить со мной наедине?
- А как ты думаешь? - взгляд бывшего директора снова стал лукавым и каким-то по-мальчишески задорным.
- Джеймс, - с улыбкой выдохнула Лили. – Да, мне кажется, он… ну, ревнует, что ли. Отчасти, конечно. Не к Гарри – а к остальным. Он привык, что я принадлежу ему и только ему.
- В каком-то смысле он прав, - неожиданно согласился Альбус. - Каждый из нас принадлежит только одному человеку.
- Вы не хотели, чтобы он расстроился?
- Определенно, расстраивать Джеймса не входило в мои планы, - кивнул старый маг. – А еще я не знал, как ты отреагируешь на мои слова.
- Альбус, мне кажется, что вы чего-то недоговариваете.
- Милая, это ты просто привыкла к тому директору, которого знала раньше. Теперь все карты розданы, все многоступенчатые планы остались в прошлом. Я действительно рассказал тебе все, что знал и поделился всем тем, что меня тревожило. А ты вся как на иголках. Понимаю, Джеймс скоро должен проснуться. Приходите к нам в гости, моя мать прекрасно готовит. На обед будет грибной суп, а на сладкое – лимонные дольки.
Альбус рассмеялся непривычным для него радостным смехом, и Лили присоединилась к нему. Затем она позволила себе вольность, чмокнув старого волшебника в морщинистую щеку, и побежала домой. А Дамблдор еще долго смотрел ей вслед, как будто размышлял о чем-то.

@темы: творчество

---

5 хоркрусов Лили Поттер, треий

Он никогда не собирался второпях, понимая, какое это важное и ответственное дело – сборы. Каждая рубашка – рукав к рукаву. Каждая мелочь – в отдельном кармашке. Каждый флакончик с зельями – подписан и пронумерован. Мужчина окинул взглядом свои вещи, вздохнул и застегнул чемодан. Ему хотелось немного постоять посреди комнаты, запоминая каждую деталь, впитать кожей запах чистых простыней с легким ароматом лаванды, провести кончиками пальцев по шершавым камням крохотного камина. Но он знал – еще пара минут размышлений и сожалений, и у него не хватит духу уйти. Не потому, что он слабый и беспомощный, а потому, что он сильный и независимый. Настолько сильный, что всегда был одиноким, настолько независимый, что стал ранимым.
Что случилось с ним? Всегда настороженный, готовый к тому, чтобы держать удар – он позволил пробить брешь в своей обороне. Он позволил себе поверить в любовь и в призрачную надежду на счастье. Как на парадоксально то, что его – урода, отброс общества, - смогла полюбить ТАКАЯ женщина, удивительней другое – как они решились на то, чтобы быть вместе, когда вокруг мир сходит с ума? Нет, они – не первая пара, которая пытается наладиться последней возможностью, потому что знает – завтрашнего дня у них может просто не быть. В конце концов, они оба – взрослые люди, не понаслышке знакомые со зверствами Темного Лорда и его слуг. Странно другое – зачем они обрекли на это проклятие ребенка? Своего ребенка…
Ремус устало закрыл глаза. Бежать, бежать отсюда как можно скорее. Пока Нимфадора еще не вернулась с работы. Бежать к Гарри, отправиться вместе с ним выполнять последнюю волю Дамблдора. Или снова вербовать вервольфов... Все, что угодно, только бы не видеть тревожные глаза жены, в которых навсегда застыла боль. Даже когда Тонкс смеется – у самых зрачков не тает тонкая ледяная корочка. А живот его жены с каждым месяцем становится все тяжелее скрывать. Пусть придется бегать в волчьем обличие бесконечно долго, не имея возможности говорить и есть по-человечески. Это все ерунда. Главное – не видеть, как беременная Нимфадора снова отправляется на задание Ордена, не сходить с ума по ночам, представляя, как ее пытает Воледеморт.
Ремус взмахнул палочкой, и чемодан, закрывшись, послушно поплыл перед ним вниз по лестнице. Двенадцать ступенек… Мужчина неожиданно вспомнил, как на свадьбе нес вверх по этим ступенькам ошалевшую от счастья жену, похожу на кремовую розочку с торта.
- Разве в эту минуту глаза ее не оттаяли?
Ремус вздрогнул, чемодан с грохотом упал на пол. Кто мог разговаривать с ним пустом доме? Наверное, просто показалось. И неудивительно – нервы напряжены до предела. Он бросил короткий взгляд в запыленное зеркало, отразившее осунувшегося мужчину с синяками под глазами – и сразу отвернулся. Красавица Тонкс заслуживает кого-то получше, чем потрепанный жизнью оборотень.
- И этого «кого-то» она теперь будет искать, нося на руке обручальное кольцо и находясь на шестом месяце беременности? – поинтересовался все тот же голос.
А Ремусу уже было все равно, прозвучали эти слова внутри его головы или нет. Он слишком устал, чудовищно устал бороться сам с собой.
- Можешь, и льдинки у нее в глазах от того, что она читает твои мысли, как открытую книгу? От того, что боится тебя самого, твоей холодности, твоей отстраненности? И видит причину только в том, что ты не хочешь этого ребенка?
Злобный рык заклокотал у Ремуса в горле, но он постарался сдержаться. Гарри, только Гарри сможет его понять. Джеймс бы обязательно понял, поддержал. Ремус мог дать руку на отсечение – Дамблдор дал своему протеже какое-то задание, связанное с уничтожением Темного Лорда. И чем скорее оно будет выполнено – тем скорее закончится война. И он приложит к победе и руку, и лапу. И когда все закончится – он вернется к жене и сыну со спокойной совестью. Вернется в свободный мир, вернется достойным этого мира.
Входная дверь жалобно хлопнула, резко щелкнул замок. Дом опустел.


В смятенный чувствах, раздавленный и уничтоженный, Ремус оказался в своей холостяцкой квартире на Набережной Виктории. Путь и уныние, сорванные занавески и исцарапанный когтями паркет гармонировали с его мрачным настроением. Что ему оставалось? Уйти к оборотням или изготовить яд?
- Вместе яда тебе лучше приготовить мятное зелье, - посоветовал все тот же спокойный голос, показавшийся Ремусу смутно знакомым.
- Зачем мне кровеостанавливающее и успокаивающее? – устало спросил он у своей галлюцинации.
- Тонкс вернулась домой, не обнаружила тебя и твоих вещей, у нее началась истерика. Дома никого нет, ее родители вернутся только через час. Если ты сейчас не поспешишь к жене, то возникнет угроза беременности.
Ремус недоверчиво огляделся по сторонам. Квартира выглядела такой же мрачной и безжизненной, как и прежде. Он был в квартире один. Мужчина рассмеялся коротким лающим смехом… и тут же получил хлесткую пощечину. Никто и никогда не давал ему пощечин. Хотя он ожидал этого и от Альбуса, и от…
Когда он повернулся, то с ужасом понял, что находится в коридоре не один. В первый миг он не узнал стоящую напротив него женщину – на щеках пылал лихорадочный румянец, а глаза налились такой яростью, какой он у нее прежде не видел. Но в тот же миг черты ее лица смягчились, из глаз покатились слезы размером с горошину, а руки предательски задрожали.
- Лили! Малышка, я…
- Замолчи, замолчи сейчас же! Я не хочу разговаривать с человеком, который смеется в то время, как его жена бьется в истерике.
- Лили, милая, прости меня… Но ты же, ты же… ты и Джеймс… Я не могу вернуться, не могу, понимаешь!
- Что ж, это правильное решение. Нимфадоре не нужен такой муж, которому наплевать на собственного сына.
- Мне не наплевать!
- Нет, Ремус, не лги! Это Джеймсу было не наплевать! Вместо того, чтобы бросаться на поиски приключений и геройствовать – он остался со мной. Каждый миг – рядом, оберегая и заботясь. Присутствовал на родах, слышал первый крик Гарри. И отдал за него жизнь. Понимаешь, за него! И я горжусь своим сыном!
Неожиданно Ремус все понял. Понял, что Лили знает о их разговоре с Гарри. О размышлениях последних месяцев. И она больше не называет его «Муни» как раньше. И в ее голосе больше нет прежней мягкости.
- Лили, она никогда не простит меня, моего позорного бегства. Им с малышом и вправду…
Рыжеволосая волшебница резко развернулась на каблуках и пошла по направлению к двери. Чудесная, сказочная Лили. Которая сумела без единого слова превратить Джеймса из самовлюбленного идиота в чуткого молодого мужчину. Которая не отвернулась от Лунатика, узнав о его тайне и помогла ему поверить в от, что жизнь его не закончена, в то, что для него еще возможны и радость, и даже счастье.
- Лил, постой! Что нужно для этого самого зелья?
Казалось, перед ним стояла теперь совершенно другая женщина, почти девочка, с улыбающимся радостным лицом. В уголках глаз застыли непролитые слезы, а лоб пересекали чуть заметные морщинки.
- Скажешь Нимфадоре, что избавлялся от старых вещей, которые напоминали тебе о прошлой жизни – без нее. Что решил начать новую жизнь, что готов поверить ей от всего сердца. Она простит, она примет. И, кстати, у вас родится сын. И твоих… качеств он не унаследует. А теперь – зелье. И поторопись, Муни, у тебя всего десять минут до того момента, как Тонкс окончательно решит, что ты разлюбил ее.
Именно эти десять минут перевернули жизнь Ремуса с ног на голову. Даже когда он делал Тонкс предложение, когда они обменивались кольцами, когда узнали о том, что скоро станут родителями – в его душе царила гулкая пустота. И только теперь он по-настоящему осознал, что рядом с ним – самая лучшая женщина на свете. Которая простила ему и эти месяцы отчуждения, и его холодность и даже его уход. А еще он испытал невероятное облегчение, узнав, что сын не унаследует его проклятия. Он не знал, чья заслуга в этом была сильнее – Гарри или Лил, но мальчик вырос похожим на свою мать. Она могла бы гордиться сыном. Да почему же «могла бы». Наверняка, Лили и гордится. А еще подумалось о том, что он чуть было не упустил возможность – быть с Тонкс и со своим ребенком. Ту возможность, ради которой Джеймс оставил все дела Ордена Феникса и поселился с женой в Годриковой Лощине. А что, если (не приведи Мерлин!) случится то же самое? Если они с Нимфадорой погибнут? Он никогда не простит себе того, что не использовал с толком все отпущенное им время, что не провел с ней и с сыном каждую секунду своего существования.
- Не думай об этом. Все еще можно исправить. А из Гарри получится отличный крестный, - уверила его Лили, помогая вылить зелье в хрустальный флакон и плотно подогнать крышку.
- Спасибо тебе, милая, - от всей души поблагодарил Ремус.
- Не за что, Муни. Я всегда-всегда буду с тобой, тебе нужно просто позвать.
- Я знаю, Лил, я всегда знал, - прошептал Ремус, бросая горсть летучего порошка в камин.

Тонкс стояла, крепко держать за перила лестницы. Кровь отлила он ее щек, губы посинели. Ремус, не успев отряхнуть каминную золу, бросился к ней, подхватил на руки и отнес в спальню. Разжал жене зубы и влил в рот мятное зелье.
- Где ты был? – через пару минут слабо прошелестела Тонкс. – Я думала, что ты… ты…
- Моя глупая маленькая девочка! Я просто решил выбросить старые вещи. Расстаться с прежней жизнью. Прости меня… за все прости. Теперь я ни на минуту вас не оставляя.
- А я уж подумала.., - Нимфадора слабо улыбнулась и вдруг лицо ее стало удивленным и растерянным.
- Тебе плохо? Мне послеть патронуса…
- Тшшш! – Тонкс схватила его ладонь и приложила к своему животу.
Ничего не понимающий Ремус с тревогой вглядывался в глаза жены, но привычной корочки льда, у самого зрачка, как не бывало. И вдруг что-то осторожно толкнулось ему в ладонь, робко, будто спрашивало разрешения.
- Чччччто это?
- И где твоя хваленая храбрость, Муни, - с той же мягкой интонацией, которая была так свойственна лили, спросила Нимфадора. – Это наш с тобой ребенок. Здоровается.
- Ребенок… сын. Милая, у нас с тобой будет сын! – ошалевший от счастья Ремус готов был валяться по ковру, как щенок, бултыхая лапами (ой! ногами и руками!) в воздухе.
- Давай назовем его…
- Тедди! – в один голос выдохнули супруги и рассмеялись.
- Что это у вас там за веселье? – послышался голос снизу – это вернулась Андромеда. – У вас все хорошо?
- Да, мам! – завопила Тонкс, кажется, тоже слегка ошалевшая. – Если ты поспешишь к нам, то еще успеешь поздороваться с Тедди.
творчество

---

о лягушках и принцах

Мы с львенком сейчас вот только сказку детскую смотрели. Про принца-лягушку. Начали не с начала, но это не так важно. Я сказку и так знаю, львенок за сюжетом еще следить не умеет. Но ей все равно очень нравилось, она переживала за героев и комментировала происходящее ("Тетя плачет, ааааа", "дядя, беги"). И уж очень ей нравился принц-лягушка. Она гладила экран руками и говорила: "Ква хороший". А потом принцесса его поцеловала, и лягушка стала прекрасным принцем. Возмущению и удивлению ребенка не было предела. Она постоянно спрашивала "где ква?" и даже перестала смотреть сказку после этого.
Да уж, некоторым, наверное, намного больше идет облик лягушки )) А то принцы из них как-то не очень )) По крайней мере, так считает моя дочка )))

---

5 хоркрусов Лили Поттер, второй

Второй

Она стояла у окна и смотрела на сад. Даже за все семнадцать лет она не смогла привыкнуть, что является хозяйкой такого сокровища. Высокий деревянный забор с краснокирпичными столбиками, увитый плющом, широкая калитка. Дорожки из красного гравия, приятно хрустящего под ногами. Ровно подстриженные кусты, две большие розы перед входом в дом. И – море цветов. Такой альпийской горки нет ни у кого их соседей. У Черстонов – хаотичное нагромождение камней, у Айсвелов ее смыло первым же сильным ливнем. А в ее саду – как настоящий выход горной породы. Тщательно подготовленное основание, сложная дренажная система, все камни выложены под одним и тем же углом. Серебристые растения на темном фоне выглядели просто сказочно! На прошлой неделе к ним приезжал журналист из «Таймса», фотографировал их горку для статьи о загородной жизни. Она стояла у окна, смотрела на то, как ветер качает голубую сосенку, как рябь пробегает по листикам гвоздики и горного василька и плакала тихими беззвучными слезами.
Она стала все чаще плакать в последнее время. Чаще всего – днем, когда оставалась одна в большой светлом доме. Когда муж был на работе, а сын – в колледже. Когда не оставалось никаких домашних дел, даже самых незначительных. Она смотрела на идеально вычищенный камин, на сияющую посуду и полки со статуэтками без единой пылинки. На гору выглажено белья и отпаренные до невозможного рабочие рубашки мужа. На шикарный ужин, который ждал своего часа в духовке. И ей все чаще хотелось совершить какое-нибудь безумство – разбросать вещи, сдернуть со стен картины, поджечь дом. А лучше просто лечь на диван и затихнуть. Надолго, навсегда.
Она никому и никогда бы не призналась в этом, даже самой себе. Только вот не забыть радостно екнувшего сердца, когда над домом первый раз закружила сова. Когда из развороченного камина вылетело рыжее семейство. Когда она получила свой первый (и последний) в жизни вопиллер. Не забыть ей и жгучей ненависти, которой была приправлена эта радость. Ненависть к тем, кто жил в этом сказочном мире ее мечтаний, для кого появление из камина было привычным делом. Петунья Дурсль ненавидела все то, о чем мечтала, но не могла иметь.
О, эта женщина могла бы рассказать очень многое и о неразделенной любви, и о разбитом сердце. О своей сестре, самом близком на свете человеке, которой Петунья рассказывала такие вещи, которые не могла бы рассказать даже на исповеди. С которой делила всю свою жизнь, без остатка. С которой не боялась быть собой. Лили, сказочная фея, девочка из другого мира. Неудивительно, что она ушла в тот мир, которому принадлежала. О родителях, которые всегда восхищались своей младшенькой и отодвигали старшую на второй план. А Петунья старалась, она ведь изо всех сил старалась заслужить их любовь. Но ни хорошие оценки в школе, ни примерное поведение, ни помощь по дому не помогли ей занять в их сердцах место Лили. Да и как простая, совершенно земная, прилежная и не слишком общительная девочка могла сравниться с рыжеволосой красавицей, которая своим теплом, казалось, могла обогреть весь мир? И последним ударом стал Микель Малтерс, соседский мальчишка, высокий красавец с волевым подбородком, на которого Петунья засматривалась с девятого класса. После потери сестры он стал самым близким ее человеком, самым надежным другом. Такой же приземленный, как и она сама, звезд с неба не хватавший. Защищавший ее от нападок одноклассников, покупавший билеты в кино, даривший подарки даже на самые пустяковые праздники. Женившийся на Анне Стрейт, серой мышке, наследнице богатого папочки. О, петунья Дурсль могла многое рассказать о том, откуда появляются ненависть и ревность.
Петунья Эванс умела и желала любить. Но Петунья Дурсль разучилась это делать. Брак по расчеты (лишь бы не видеть родителей и никогда не слышать больше ни о Лили, ни о Микеле и не видеть его похожую на мопса жену). Ребенок, который ничего не всколыхнул в ее мертвой душе. Базовый материнский инстинкт, удовлетворение физических потребностей. И никакой сердечности. Не удивительно, что Дадли вырос именно таким, каким вырос. Петунья Дурсль любила не людей, а вещи. Хоть они и не отвечали ей взаимностью, но и не были способны к предательству. И она ни разу не пожалела о своем решении.
Красавица-сестра, которая не старилась с годами и муж под стать ей, чем-то похожий на Мигеля. Вся полнота их счастья, их устроенная, гармоничная жизнь только подчеркивали глубину несчастья Петуньи. Она смотрела на своего туповатого мужа и свинообразного сына и ненавидела… саму себя. Потому что Лили невозможно было ненавидеть – такая она была легкая, такая радостная. Как птичка. И Петунья пряталась от всего внешнего мира в своем идеальном доме, пряталась от всего того, что причиняло ей почти физическую боль.
А потом из ее жизни исчез Гарри. Как и его мать, он вернулся в свой сказочный мир, к которому принадлежал с самого рождения. Ушел, так и не попытавшись понять, что же стоит за странным поведением тети, которая любила его так же сильно, как и ненавидела. Оборвалась последняя ниточка, рухнул последний бастион. Петунья Дурсль больше не видела смысла в том, чтобы жить. Она смахнула слезу рукавом застиранного халата, спокойно подошла к шкафу, открыла маленьким ключиком одну из дверок и достала флакончик с сильным снотворным. Пять капель перед сном, чтобы до утра не слышать булькающий храп ненавистного мужа. Пять капель, чтобы до утра не прислушиваться, открывает ли сын входную дверь, сбегая на очередную гулянку. Пять капель, чтобы до утра не слышать собственные мысли. Пятьдесят капель, чтобы не слышать этого всего больше никогда. Стакан с водой, мутное снотворное, оставляющее на дне белый осадок. Петунья поднесла холодный стеклянный край к губам и крепко зажмурилась. Но ей так и не удалось сделать глоток. Чья-то рука толкнула женщину под локоть, стакан с грохотом упал на пол, расплескав по дорогому ковру все свое содержимое. Петунья Дурсль упала вслед за ним, потому что, открыв глаза, обнаружила рядом с собой… Лили. Ту самую Лили, которую она никогда уже не увидит – взрослую женщину, всего на три года младше ее самой. Серьезную и собранную. С добрыми морщинками у краешков глаз и потемневшими от гнева глазами.
- Тунья, так поступают только слабые люди.
- Лил? Но… ты же…
Она только нетерпеливо кивнула.
- Это не имеет значения. Я вернулась, чтобы помочь тебе.
- Мне не нужна помощь сумасшедшей ведьмы!
- А помощь твоей младшей сестренки, которая бесконечно любит тебя. Тунья, взгляни на меня. Что изменилось с тех пор? Я все та же Лили, которой ты рассказывала о том, что мечтаешь стать актрисой и чтобы тебе дарили огромные букеты роз.
Петунья Дурсль видела перед собой красивую женщину с длинными волосами медного цвета, собранными в строгий пучок. Женщину, которая получила в этой жизни все то, чего хотела, не прилагая к этому каких-то особенных усилий. Петунья Эванс видела перед собой свою младшую сестренку с непослушными соломенными волосами и все понимающими изумрудными глазами, которая всегда готова была прийти ей на помощь.
- Ты думаешь, я мечтала о такой жизни? Я никогда не увижу, как мой сын взрослеет, не смогу обнять его. Не смогу еще раз спасти ему жизнь или дать совет о том, как вести себя с девушками. Я не буду стариться рядом с любимым человеком, читать книги у камина и гладить кошку. Все, чт оя знала в жизни – это школьная жизнь и ровно год мирного семейного счастья. А потом – смерть друзей, бегство, постоянное волнение за мужа и сына. Дом, ставший то ли крепостью, то ли тюрьмой. Неизвестность. И ожидание того, что этот мир в любую секунду может рухнуть. Ты все еще завидуешь мне, Петунья?
- О Боже…
Петунья Дурсль разразилась слезами. Громкими, с истерикой и заламыванием рук. С протяжным воем, с ударами головой об стену. Она оплакивала последние семнадцать лет своей жизни и свои заблуждения. Оплакивала сестру, которая, оказывает, успела ухватить только маленький кусочек счастья. Оплакивала судьбу, которая не знает слова «справедливость». И, казалось, осколки кривого зеркала из сказки про Герду вышли из ее глаз и из ее сердца. Она огляделась вокруг, не узнавая собственного дома.
- Что же мне теперь делать, Лили?
- Встать, умыться и собрать вещи. Вернуться в дом, который оставили нам родители. Подать на развод. Найти работы. Пойти на курсы актерского мастерства. И никогда, никогда больше не повторять прежних ошибок.
- Нет, Лил, я не смогу. Я не привыкла… так… Я слабая, я старая и никому не нужная…
- Тунья, ты нужна, ты очень нужна мне. И я буду с тобой всегда, пока нужна тебе. Всю твою жизнь. Помогать и поддерживать, что-то советовать или молча стоять за твоим правым плечом.
- Лил, прости, но это невозможно. У меня нет никакой профессии, да и Вернон никогда не даст мне развода, он запретит мне видеться с сыном. У меня никого нет, я имею ввиду, их… настоящих, живых. Я знаю, что твой Гарри жив, но я никогда уже не смогу принять его. Слишком много воспоминаний.
- К черту воспоминания! У меня есть для тебя подарок.
С этими словами лили достала из кармана маленькое зеркальце. Оно начало стремительно расти в размерах, пока не стало ростом с саму Петунью. Тяжелое даже по внешнему виду, в массивной золоченой раме, оно источало запах волшебства. Петунья поднялась с колен и коснулась рукой холодной поверхности.
- Это Зеркало Еиналеж, - прошептала Лили.
- Я знаю, я помню, ты как-то рассказывала…
Завороженная, Петунья не могла оторвать взгляда от зеркала. На нее смотрела красивая блондинка в длинном вечернем платье. Она стояла на сцене среди таких же красивых мужчин и женщин, с огромным букетом розовых роз в руках. Блондинка безотрывно смотрела на какого-то мужчину в первом ряду зрительного зала, который держал на руках светловолосого ребенка.
- Что ты видишь, Тунья?
Лили повернула к себе заплаканное лицо сестры.
- Я вижу в нем… надежду, - Петунья робко улыбнулась и бросилась на первый этаж собирать чемодан.

@темы: творчество

---

одна из тех вещей, над которыми я не стесняюсь плакать

uele, спасибо

Я даже знаю, что меня так зацепило в этом клипе - знакомое ощущение. Мне тоже постоянно кажется, что в моей жизни кто-то все смешал и перепутал посторонним вмешательством. Что кто-то повернул хроноворот по ошибке. И я просто не совпала по времени с тем, с кем должна была совпасть.

19.06.2011 в 23:48

Пишет  uele:

A Moment
Араси закончила монтировать тот самый клип по фанфику из мира ГП. Кто не читал фанфик. его можно заценить вот тут www.fanfics.ru/index.php?section=3&id=38900 . Кому не хочется читать (он реально длинный) - кратко: Гермиона попадает во временнУю петлю и попадает во времена Мародеров, когда в Хогвартсе еще учился молодой Люциус Малфой, Дамблдор отправляет Гермиону на Слизерин, дальше лавстори и все такое. Потом время становится на круги своя и Гермиона возвращается в свое время. А Малфой потом всю жизнь искал "Ромину Грей", котрой в свое время дал слово в будущем спасти "грязнокровку Гермиону Грейнджер". В роли маленькой Гермионы Варя, в этом же эпизоде промелькивают Костя (в роли Рона, но это не особо важно) и его друг Даня (в роли Драко Малфоя).

@темы: очень личное

---

5 хоркрусов Лили Поттер, первый

Итак, мой первый в жизни фанфик, написанный специально для Лили . Это точлько начало. Если успею, буду выкладывать по главе в день.

5 хоркрусов Лили Поттер

Первый

- Лили! – она повернула голову на звук, не открывая глаз. – Лили, милая, все закончилось.
Мягкий баритон мужа заставил улыбаться прежде, чем оно осознала, что же произошло и где они оба находятся. Ощущения возвращались к молодой женщине медленно, слишком медленно. Первое, на что Лили обратила внимание – на запах. Непередаваемый запах прелых листьев и прохладного, пронизанного солнцем воздуха. Затем вернулись ощущения, и девушка почувствовала широкую ладонь мужа, поддерживающую ее под голову, как будто он купал младенца. Младенец… это слово обожгло все внутри, будто Лили неожиданно хлебнула серной кислоты вместо сока. Ребенок, ее сын…
- Гарри! Гарри, что с ним?! – она резко села и открыла глаза, заранее сморщившись, ожидая головокружения или боли. Но ничего такого не случилось. – Джеймс, что с Гарри?
- С ним все в порядке, - поспешно заверил ее муж.
Немного успокоившись, Лили, наконец, осмотрелась. Она лежала на деревянной скамейке, спинкой прижимавшейся к чугунной ограде. За оградой мягко шелестели могучие дубы, уже сбросившие листву, а чуть вдалеке виднелось красное кирпичное здание с трубой, из которой поднималась тонкая струйка дыма. А впереди были рельсы…
- Мы на вокзале? – удивленно спросила Лили, испуганно сжимая ладонь мужа.
- Похоже, что это Кингс-Кросс.
- Но… как?
Лили попыталась вспомнить, что же предшествовало этому странному пробуждению. Вспоминались такая же поздняя осень, уютный старый дом в Годриковой Лощине, скрипящие под ногами половицы, настойчивый запах корицы и пепельный кот, играющий с клубком шерсти. Вечер в гостиной, большой жаркий камин, маленький Гарри, играющий с отцом в кубики и вышивка, которую Лили вот уже месяц не могла закончить. Скрип гравия на подъездной дорожке, который они услышали слишком поздно. Томительные мгновения в поисках забытых на втором этаже палочек. «Бери Гарри, бегите, я их задержу». Полные безумия глаза Джеймса, белые маски нежданных гостей. Длинное платье, мешающее бежать, вой испуганного ребенка, слишком крутая лестница. «Отойди, девчонка, ты мне не нужна». Вспышка зеленого света, боль, темнота.
Холодок на миг коснулся сердца девушки, но мгновенно исчез. Лили попробовала разобраться в собственных ощущениях, но не уловила ни страха, ни боли. Какая-то часть ее знала, что с сыном все в порядке. А большего пока что и не требовалось.
- Джеймс, мы… мертвы?
- Полагаю, что да, - взъерошенный растерянный Джемс погладил жену по спине. – Смотри, кто это?
Они оба повернули головы влево, туда, где из густого тумана появился волшебник с шелковой лиловой мантии. Казалось, он шел, не касаясь земли, плавно скользя в паре сантиметров над платформой. Вскоре Поттеры смогли разглядеть длинную седую бороду, перехваченную золотистой летной, нелепую серую шляпу с серебряными звездами и длинные, загибающиеся кверху туфли в восточном стиле.
- Альбус! – выдохнула Лили, вспорхнула со скамейки и кинулась к старому волшебнику.
Бывший директор Хогвартса широко развел в стороны руки, будто ловил ребенка, затем заключил девушку в объятия, мягко улыбнувшись растерянному Джеймсу.
- Я рад видеть вас, мои дорогие, очень рад. Вы уже догадались, где мы находимся?
- На вокзале… Но этого же не может быть! – воскликнул Джеймс.
- Вы… тоже мертвы? Значит… Воледморт…? – Лили слабо всхлипнула и начала оседать вниз. С двух сторон ее подхватили руки мужа и бывшего преподавателя.
- Давайте сядем и немного успокоимся, - предложил Альбус.
Все трое устроились на скамейке, лили вцепилась в худую старческую руку, такую же теплую и крепкую, какой она ее помнила со дня их последней встречи.
- Скажите, я похожа на мираж или на привидение? – начал Альбус в своей неторопливой манере.
- Это больше всего и смущает, - признался Джеймс. – Я готов поверить в такого рода посмертие, просто это как-то… неожиданно. Почему не дом с садом, к примеру, а именно вокзал? И почему вы оказались здесь с нами.
- Если вы спуститесь с платформы и пройдете через парк, то попадете как раз на автобусную остановку. Там вас… встретят и проводят до самого дома. Вашего дома. Ни о чем не волнуйтесь. Теперь у вас есть свой дом с садом, там все именно такое, каким вы хотели бы видеть. Там вас ждут друзья.
- Которые тоже…, - Лили оборвала себя на полуслове.
- Да, которые тоже погибли. Но я должен вас немного огорчить – вы здесь задержитесь надолго, но не навсегда. Вас ждет новая жизнь, с чистого листа.
Джеймс сжал руку жены до боли, до синевы в пальцах, но она не возражала.
- Вместе, - поспешил успокоить их Дамблдор.
- То есть вокзал, это… переходный этап, да? – в глазах Лили отразилось мгновенное понимание.
- Да, милая, да. К сожалению, мое время ограничено, я еще нужен в мире живых, поэтому смогу ответить лишь на часть ваших вопросов.
- Но почему… Почему переходный момент? Почему мы сразу не начали путь заново? И что там с Гарри?
- С Гарри все в порядке, он остался жив, но я не могу рассказать вам, почему и что с ним случится дальше. Также, как он не сможет узнать о вас. Не расстраивайся, девочка моя, все не так страшно, как ты уже успела себе нафантазировать. Дело в том, что при жизни ты успела создать пять хоркрусов, сама того не ведая.
- Пять… чего?
- Хоркрусов. Хранилищ своей души. Темные маги используют хоркрусы для того, чтобы обрести бессмертие. С помощью убийства они расщепляют душу на части, истончая ее, и переносят в какие-либо предметы. Конечно, цена таких поступков невероятно высока – маги теряют самих себя, оказываясь за гранью добра и зла, попадая в бездну безумия. Это безрадостный путь, и он приносит с собой только могущество, отнимая радость, счастье и покой. К тому же, хоркрусы, как я надеюсь, не так сложно уничтожить, как всем кажется. Что же касается тебя, милая, то я прошу тебя извинить меня. Я не увидел твоей настоящей силы ни с первого взгляда, ни со второго, ни после длительного знакомства. Кто же думал, что любовь оказжется такой сильной магией?
- Я с радостью прощу вас, профессор, но я совершенно не понимаю, о чем идет речь, - лили растерянно перевела взгляд изумрудных глаз на мужа, но тот казался не менее удивленным и растерянным, чем она сама.
- Вот в этом и заключается твое могущество, Лили, - Дамблдор снова взял слегка подрагивающую ладошку девушки в свою руку. – Ты умеешь любить и прощать. Не нужно переживать, дорогие мои, это светлое, очень светлое волшебство. И оно не принесет вреда ни вам, ни кому-то еще. Дело в том, что когда Лили сильно, от всего сердца кого-то любила, она отдавала кусочек своей души. Близкие ей люди всегда находились под ее защитой. Вы, наверняка, сможете припомнить немало странностей, которые вы объясняли магией или интуицией. Каких-то случаев, когда близким вам людям что-нибудь угрожало.
- Нет, кажется, нет…
- Но лили, Альбус прав! – неожиданно подскочил на месте Джеймс. – Помнишь, когда тебе приснился сон о том, что Муни звал тебя? Ты проснулась, разбудила меня, и мы апарировали к нему, чтобы убедиться в том, что все в порядке? Я считал, что это обычные причуды беременной женщины, но оказалось, что все серьезно.
- Точно! Лунатику Пожиратели подкинули письмо с темным проклятием, и он начал обращаться в волка до наступления полнолуния.
- А тот случай с Питером…
- Видите, мои дорогие, - Альбус выпустил ладошку Лили, которая уже перестала дрожать, и улыбнулся своей совершенно особенной, светлой и успокаивающей улыбкой. – Пока ты была нужна своим близким, твоя душа находилась рядом с ними. Затем она возвращалась, соединяясь с оставшейся частью. Поэтому вы оказались здесь – некоторые части твоей души так и не вернулись обратно. Пока что не вернулись. Но как только они все снова соберутся – вы с Джеймсом сможете уехать отсюда.
- Мы с Джеймсом? – эхом повторила Лили. – А почему…
- Потому что одна часть твоей души навсегда привязана к нему.
На Лили нахлынули воспоминания. Она вспомнила, как в первый раз увидела вихрастого вздорного мальчишку, который заразительно смеялся вместе с Сириусом над каким-то рассказом. Вспомнила задиристого и грубоватого подростка, который с самодовольной улыбкой пригласил ее на свидание. И его ошарашенное растерянное лицо, когда он услышал отказ. Вспомнила нежного и чуткого молодого человека, который впервые попросил прощения у слизеринца, на которого Сириус из вредности наложил Летучемышиный Сглаз. Вспомнила серьезного мужчину, который надевал на ее палец обручальное кольцо и поглаживал ее огромный живот. Вспомнила самого лучшего на свете отца, который по ночам просыпался от малейшего всхлипа Гарри и бежал подогревать для него бутылочку с молоком.
- А вторая часть осталась с Гарри, - Джеймс не спрашивал, он утверждал, но Альбус все равно коротко кивнул. – Но ведь Гарри, я надеюсь, проживет долгую и счастливую жизнь. Значит, что мы на это время останемся здесь? А что потом? Если Гарри и в дальнейшем нужна будет материнская поддержка?
- Я уверен, что он никогда не забудет вас и будет гордиться своими родителями. Не сомневаюсь, что ему еще не раз потребуется ласковое мамино прикосновение. Но потом он обязательно найдет ту женщину, которая станет для него ближе кого бы то ни было на свете. И тогда уже она станет заботиться о нем. Лили, не хмурься, это не значит, что вы с ним больше никогда не увидитесь.
Задорно рассмеявшись, женщина легко соскочила со скамейки, заставляя своего мужа последовать за ней.
- Спасибо вам за вас, Альбус! Вы наш ангел-хранитель. И на этот раз – только хорошие вести. Наверно, впервые со дня нашего с вами знакомства.
- Постой, девочка моя, это еще не все.
Лили чуть встревожилась, но безмятежное лицо старого волшебника лучше всяких слов доказывало, что волноваться не о чем.
- ТАМ осталась не одна часть твоей души?
Джеймс растерянно взъерошил волосы, отчего очки съехали на один бок, а Лили принялась накручивать на палец рыжую прядь.
- Кто же еще? Может быть…
- К чему гадать? – Альбус снова улыбнулся, мягко и обезоруживающе. Я не могу точно сказать, с кем остались кусочки души Лили, но знаю, что всего их пять.
- Пять? – девушка ахнула, глаза ее распахнулись так широко, что она стала похожа на испуганного совенка.
- Да, пять.
- Почему же я не чувствую их?
- Может быть потому, что тебе ни к чему. Пока что. Эта часть твоей души связана с Джеймсом. Это не значит, что ты не переживаешь за других или любишь их значительно меньше. Просто прими это как данность. Думаю, в свое время ты поймешь.
- Еще ни разу не случалось такого, чтобы ваши прогнозы не оправдались.
- Кто знает, моя милая, кто знает. Мы рассуждаем о таких тонких материях, что утверждать хоть что-то наверняка невозможно. Увы, мое время уже истекло. Скоро прибудет поезд, пора возвращаться.
Альбус крепко обнял молодых людей и подтолкнул их к лестнице, спускавшейся в сад.
- Ни о чем не волнуйтесь, мои дорогие. У всех сказок рано или поздно наступает счастливый конец. А уж светлое волшебство никогда не приведет к печальным последствиям.
И Лили почувствовала, что так оно на самом деле и есть. Кажется, Джеймс тоже. Он обнял свою жену за талию, защищая от всех тревог и невзгод, и они вместе зашагали к остановке, возле которой их уже ждали Френк и Алиса.

@темы: творчество

---

самый отвратительный день

Я так и не научилась справляться с такими днями - когда не получается все, что задумано. Или не получается что-то большое, одно, глобальное, на что убито много-много сил, времени и средств. Не научилась по одной простой причине - потому что в такие дни я особенно ярко понимаю, насколько я оторвана ото всех и ото вся. В такие дни я всегда оказываюсь одна. Хотя, нет. Я всегда одна, но в такие дни ощущаю это особенно ярко. Я знаю, что не услышу ни слова поддержки, что уж там говорить об элементарной помощи. А бывает ли она - помощь и поддержка бескорыстно? Разве что в книгах. Вот и сейчас - апатия наваливается на грудь, как тяжелый хищный зверь, мешая дышать. Хочется бросаться на стены, но горю слезами не поможешь, да и львенок уже спит.
И я не хочу никого видеть или слышать. И не понимаю, зачем завела этот чертов дневник вообще.

---

змеи

Вот пока есть время, захотела о своих змейках рассказать. Львенок называет их "шипики". Это потому, что ужей я привезла с Вуоксы, они были совсем дикими и постоянно шипели. Теперь попривыкли, даже из рук не убегают. обовьется такая прелесть вокруг ладони - приятно. Они теплые и приятные на ощупь. На драконов похожие. И красивые очень. настоящие хищники! А еще я мечтаю вырастить из одной из них Нагайну )) Похоже, это у меня неплохо получается - старшая змейка растет с ужасающей скоростью. Просто я постоянно переживаю, что они недоедают и часто кормлю их.

 

---

велосипедное

Ну вот... Я всю осень ждала, когда же наступит лето, чтобы покататься на велике всласть, а потом у меня лопнули шина и камера. Почти месяц поменять не могла. Поменяла на прошлых выходных. Састливая была! Три вечера откаталась - и сегодня беда со вторым колесом (( А я так настроилась на то, что смогу расслабиться! Полчаса на плеер любимые песни кидала. А все без толку. Радует одно - в выходные поменяю шину, и опять сяду в седло.

---

Наверно, первая запись должна быть какой-то особенной. Для меня вот само по себе созание дневника - вещь особенная. Было приятно выбирать его дизайн. Не могу сказать, что синий - мой самый любимый цвет, но когда смотришь на такую вот страничку, создается впечатление, что сейчас поздний вевечр. От этого и разговор становится задушевным, и настрой совершенно другой. Конечно, я чаще всего сижу за компьютером именно по ночам, когда львенок спит. Но за окном белые ночи, да и небо какое-то белесое. Так что уж я лучше буду представлять лунную ночь где-нибудь вдали от города.
Заранее хотела попросить извинения за опечатки - их будет много. Устаю за день, и просто нет сил перечитывать собственные записи. К тому же, сейчас работаю над двумя интересными пректами, которые требуют вычитки. Первое - это моя будущая книга (о ней потом расскажу подробно), а второй - это фанфик.
Это поветрие коснулось меня несколько месяцев назад и перевернуло представление о мире. Я зачитывалась. Все подряд. Теперь уже читаю намного меньше. И даже решилась сама что-то написать. А то это как-то нечестно даже - я наслаждаюсь результатми труда других, а сама им ничего не дарю. И вот теперь - проект на заказ, для Астрономической Башни. По миру Гарри Поттера. Волнительно )) К тому же заявлен жанр юмора, а это для меня жанр новый. Комедия, да еще и со специфическим сюжетом. зато в какой-то степени помогает отвлечься ))